Имение окружено красивым каменным забором. Забор не прямой, а идет углами. Перед забором — старинная брущатка, до сих пор в приличном состоянии.
Главные ворота, облик которых почти сохранился (за исключением самих ворот конечно). На столбах в виде рустованных прямоугольных трапеций явно ранее что то сверху находилось. Калитка вынесена совершенно отдельно от ворот — и физически и архитектурно. За воротами — домик привратника из красного кирпича. Перед ним — советская пристройка — КПП.
но как мы помним, ворота эти закрыты, и построены другие, вместе с КПП военной части, что здесь была в советское время.
Внутри, первое что видишь — по правую руку — желтый забор и большое двухэтажное строение. Забор этот — часть ограды имения, отделявших хозяйственную часть от барской.
В интернете встречается. что якобы это здание и есть старый дворец Даховского, но на самом деле это — концелярия экономии Даховских, место, откуда всё обширное имение управлялось.
Рядом с канцелярией, в сторону дворца — ледник.
Далее — еще один фрагмент из воспоминаний генерала Поплавского, речь в котором пойдет именно об этом месте.
Еще накануне войны наш помещик уехал в Австрию, где и был интернирован, однако через год неизвестно какими путями возвратился в свое имение. Этот факт весьма наглядно убедил меня в том, что тяготы войны несет на своих плечах только простой люд, а паны, хотя и находятся иной раз по разные стороны линии фронта, всегда сговорятся между собою. С приездом пана старый господский дом ожил. В конюшнях снова появились верховые лошади: Даховский был страстным лошадником, и племенные скакуны из его конюшни высоко ценились на ипподромах. Тем летом меня взяли посыльным в контору управляющего. Я стал получать небольшую плату, хотя моими услугами пользовались все, включая барских лакеев. Целый день, бывало, только и слышалось:
— Сташек! Беги на конюшню!
— Сташек, давай на мельницу!
Вечером я чувствовал острую боль в ногах. Ныла спина от постоянных тумаков, которых не жалели ни пан управляющий, ни многочисленные дворовые.
С другой стороны канцелярии — святая святых имения — конюшни Даховских. К сожалению, когда я был там, я не знал насколько важны были эти сооружения для истории этого имения и его владельца, и снял их мимоходом… Нужно сказать, что с другой сторны от замка есть «конюшне-образные» сооружения, но на самом это постройки военных. Но как нам говорили местные жители, в деревне есть еще здание конюшен, и сейчас там «камора».
Здесь стоит рассказать о том, где Даховский брал своих прекрасных лошадей и кто за ними следил и ухаживал. Упоминавшийся выше его наставник в верховой езде Эгон Кадих также занимался импортом породистых лошадей из Ирландии и Англии для частных заказчиков. Тадеуш Даховский не преминул воспользоваться услугами своего учителя, который купил для него того самого чемпионского красавца по кличке Highflyer. Потом последовали другие покупки — жеребцы Nevermind, Top Hole, Charmazell, У Иосифа Гижицкого из соседних с Антгонинанми Новоселиц Тадеуш приобрел лошадь по кличке Todors Merlon, а в Антонинах купил жеребца Чатырдаха…….
Будучи хорошим организатором и несмотря на разрастание собственных конюшен в Леськове, Тадеуш тем не менее обходился без того, чтобы приглашать смотрителем конюшен какого то дорогого известного специалиста. Вместо этого он взял подростка в одной из конюшен своих знакомых, видимо увидев и оценив его способности и отношение к лошадям, Именно этому вначале даже подростку, он доверил свои конюшни, наблюдая за ним и направляя его профессиональный рост. Йошка, так его звали, (полное имя Иосиф Гордевич) прекрасно справлялся со своей работой. Лошади Даховского постоянно куда то перемещались — на соревнования то в Подольской губернии, то в Волыни, то в Царстве Польском, или еще дальше — в Вену, Берлин, Петербург, и всегда их состояние было прекрасным. В выездке Даховский придерживался австрийской школы, когда-то переданной ему Эгоном Кадихом. Для своих конюшен он пригласил венгра г-на Васса, также как и Кадих. выпускника Венского Militär Reitlehrer Institut и использовавшего теже методы подготовки, как и Эгон Кадих. Очень заботился Даховский о внешнем виде своих лошадей, элегантности упряжи, внешнем виде всадника.
А теперь продолжим прогулку по парку.
К усадьбе-замку ведет изогнутая дорога. Точнее их две, в плане они полукруглые, обе идут от ворот к замку, огибая видимо бывшую перед замком лужайку. Присмотритесь — на верхнем фото, справа, сквозь заросли, видна каменная стена — результат планировочных земельных работ в парке.
То тут то там в парке встречаются остатки разного рода сооружений
Эта круглая площадка находится совсем недалеко от правого крыла замка и возможно устроена на месте бывшей беседки.
Известно, что Даховские, а особенно последний владелец, пан Тадеуш, были англоманами и старались следовать английским тенденциям и традициям у себя дома, в том числе и в парке окружавшем замок. Стриженные живые изгороди, редкие, но очень красивые клумбы внутри этих изгородей, огромный английский парк вокруг, по которому бегали охотничьи собаки, большие пространства в виде лужайек с аккуратно подстриженной травой и одинокой елью или сосной были окружены гигантскими деревьями с мощными ветками, свисающими до земли. Многие деревья в парке относились еще к временам старой, разобранной усадьбы, остальные были высажены во время реконструкции замка и парка. Все вместе составляло удивительно красивое и гармоничное зрелище прекрасного ухоженного английского парка.
Замок, живая изгородь перед ним, английский газон с одиноким деревом, — сейчас на месте этого газона, который как раз и огибали аллеи идущие от ворот — сплошные хаотичные заросли.
Как-то в контору принесли депешу с известием, что лошадь из конюшни Даховского победила на скачках в Елизаветграде. Доставить депешу в господский дом поручили мне. Я стремглав бросился к железной калитке и очутился в чудесном парке. Внизу блестел большой пруд с зеленым островком посредине. А сколько там было цветов! Газоны и клумбы различных форм окружали и панский дом. Ошеломленный, я разглядывал все вокруг, вдыхая запах цветущих растений.
Не знаю, как долго я стоял, восхищаясь этой картиной. К действительности меня вернул собачий лай. Придя в себя, я увидел пана Даховского, идущего вдоль аллеи со сворой псов. Подбрасывая вверх куски сахара, он любовался ловкостью своих собак, хватавших высоко в воздухе лакомую добычу. Мне подумалось в эту минуту, что у нас дома сахар не всегда бывает и к чаю, что отец никогда не позволяет себе положить хотя бы один кусок в чашку и даже в удачливые времена пьет чай, держа в губах самую маленькую крошечку сахара.
— Ты чего здесь? — прикрикнул на меня сопровождавший помещика лакей.
— Ясновельможному пану депеша, — ответил я.
— Давай ее сюда! — протянул руку Даховский.
Прочитав телеграмму, он ухмыльнулся, затем глянул на меня и рявкнул:
— А ну, марш отсюда, пся крев!
С того времени меня уже больше не тянуло в господский дом. Я понял, что там живет очень бессердечный, злой человек. И понятие «богач» навсегда стало для меня синонимом жестокости.
…А в России нарастала новая революционная волна. С большим опозданием, но и до нас доходили вести о событиях в Петрограде и Москве, о волнениях в армии, о победе Октября. Начали и у нас поговаривать о раздело помещичьей земли. Составляли списки безземельных и малоземельных крестьян. В числе многих в них была занесена и фамилия Поплавского, рядом с которой стояла цифра 8. Весной 1918 года мой отец впервые засеял собственную землю восемь десятин.
Леськова, Конная прогулка у замка.
Если пойти в противоположную от экономии сторону, то дорога приведет к возвыщенности, на которой стоят три домика. Третьего правда пока тут не видно.
Самый маленький дом, на верхней фотографии тот, что слева. О его назначении, как и времени постройки, можно только гадать, но вполне возможно, что это одна из хозяйственных построек имния. Местные жители сказали, что в советское время здесь была солдатская столовая.
Это второй, большой дом. О нем можно с уверенностью сказать, что он он — часть парковых построек имения, но назначение его не понятно. Но вот его форма и этажность скорее всего изменилась — дальнее крыло на верхней фотографии — оригинальное, двухэтажное, а вот ближнее к нам явно носит следы поздней надстройки. Причем второй этаж тут явно был, о чем свидетельствует замурованное окно на пилястре второго этажа. Скорее всего, при перестройке здания первый этаж был расширен и над ним надстроен второй, причем использовались стены оригигальной постройки.
Эта часть полностью оригинальная. Можно предположить, что эта была гостевая усадьба.
Кое где сохранились элементы деревянного декора.
Здесь дом даже трех-этажный
Рядом — колодец.
А вот тот самый дальний из этих трех домиков, которого вначале было не видно. Я его условно назвал «домиком садовника», или скорее, смотрителя парка. Он очень интересный, по архитектуре скорее всего относится ко времени переделки замка Тадеушем Даховским
Мощные рустованные углы и крытый деревянный, далеко вынесенный вперед на двух деревянных же коллонах балкон, с которого открывается прекрасный вид на красивый пруд — главное достоинство домика
В этой части — лестница на второй этаж.
Лестница у домика
А если пойти в ту сторону, куда смотрит балкон этого домика, то как я писал, там нас ждет прекрасный романтичный пруд, устроенный Даховскими на реке Конеле, что тут протекает. Пруд очень хорош.
Здесь, у берега, специально в лесной части парка сделана поляна, которая открывает вид на пруд. Где-то тут остатки причала.
Над прудом были высажены ивы.
В центре пруда — круглый остров, который местные называют «островом любви». В воспоминаниях об имении, собранных Афтанази, никакого упомигнания о какой либо романтической истории, связанной с этим островом, нет.
С этой стороны пруда местность очень красива, здесь холмы, сосны, пруд, лес, старая дорога…
Надо сказать, что местность вокруг Леськова тоже была красива и богата, например — дичью. Со временем, Тадеуш Даховский стал устраивать здесь охоты на подобии знаменитых Антонинских, на которых, как писала графиня Потоцкая — «toute proportion gardée» — все пропорции были соблюдены. На них приглашались на них представителей многих известных семей того времени.
На охоте Леськове у пана Т.. Даховского», 1912.
«Охота на фазанов в имении Даховского Леськова», 1912 год.
Какова была судьба имения в тяжелые годы Гражданской войны? Об этом почиитаем у генерала Поплавского:
Однако старый мир не хотел сдаваться — началась гражданская война. Через нашу деревню часто проходили теперь отряды красноармейцев, иногда задерживаясь на короткий привал. Затаив дыхание, слушал я их рассказы о Советской власти, о большевиках, о Ленине. С одним из таких отрядов покинул Хейлово и Ян Новак. С тех пор и я стал мечтать лишь об одном — вступить в Красную Армию, хотя отец и слышать о том не хотел. А вскоре и сама жизнь отодвинула на более поздние срони осуществление моего желания: Украина была оккупирована кайзеровскими войсками.
— Смотрите, войско…
Все бросились к окнам. Чеканя шаг, по улице шли солдаты в стальных серых касках, в тяжелых, подкованных сапогах. За ними шагали гайдамаки в своих смешных опереточных мундирах — сермягах, перепоясанных широкими ремнями, с короткими тесаками на боку.
Краткий период немецкой оккупации был для меня очередным жизненным уроком. Я видел, как помещики и другие богатеи тепло встречали недавних врагов своей отчизны. В усадьбе Даховского поселился немецкий генерал. В старом господском доме опять забурлила веселая жизнь. Из широко открытых, ярко освещенных окон вновь доносились звуки фортепьяно и песни. Перед шикарными каретами, подвозившими к дому гостей, широко открывались ворота, возле которых день и ночь стоял немецкий часовой, оберегая покой господ.
В Монастырищах, на соседнем сахарном заводе, в деревнях царил террор. Людей арестовывали, били, уводили неизвестно куда. Неумолчно свистел гайдамацкий кнут, раздавались крики и стоны истязуемых крестьян.
Немцы исчезли так же неожиданно, как и появились.
Была ранняя осень. В школе только что начались занятия. Мы во время перемены играли в саду. Вдруг кто-то крикнул:
— Немцы тикают!
Забыв о занятиях, не слушая увещеваний учителей, все вмиг покинули школу. Я с моим новым другом Филиппом, учеником кузнеца, помчался к железнодорожной ветке, ведущей к сахарному заводу. Часто и радостно забилось сердце, когда я увидел вагоны, набитые немецкими солдатами. Из соседних теплушек раздавалось конское ржание.
— Пойдем посмотрим лошадей, — предложил Филипп, такой же страстный их любитель, как и я.
— Идем.
С удивлением я узнал среди немецких битюгов несколько племенных скакунов Даховского. А вслед за тем увидел, что в пассажирский вагон солдаты грузят огромные ящики, сундуки и чемоданы пана.
«Видать, наш пан сошелся с немцами навсегда», — подумал я.
Вдруг солдаты замерли, а офицеры вскинули руки к головным уборам. На перроне появился немецкий генерал, грузный, угрюмый. Рядом с ним шел Даховский, за которым семенила его сестра, панна Мария. Шествие замыкал лакей с несколькими любимыми господскими собаками.
Через несколько минут двери пассажирского вагона закрылись. Загудел паровоз, и поезд, медленно набирая скорость, двинулся на запад.
Домой мы с Филиппом вернулись с «трофеями», подобрав валявшиеся на перроне манерки, шпоры, портупеи и другие предметы амуниции. Аккуратные немцы растеряли все это в поспешных сборах.
Позже он встретился с пленными поляками, которых у них дома накормили и душевно побеседовали:
В ту минуту я с горечью подумал, что это, видать, и первая и последняя моя встреча с солдатами страны моих предков. Разве мог я тогда знать, что спустя четверть века в мундире польского генерала буду освобождать их землю из-под фашистского ярма.
Станислав Гилярович Поплавский
генерал армии
После немцев пришли красные, и красный командир, поселившийся в доме у Поплавских (командир вроде не выбирает плохой дом, не правда ли?), навсегда заронил в душу будущего генерала красное зерно. Но это еще был не конец Гражданской войны — вскоре красные ушли, и пришли белые, которых Поплавский не жалеет совсем:
Через несколько дней красный полк ушел в направлении Монастырищ. С тревогой слушал я доносившуюся оттуда артиллерийскую канонаду, которая становилась все слабее. А вскоре деревню занял деникинский отряд. Вновь мы увидели офицеров с золотыми погонами, надменных и вылощенных. То и дело слышалось: «ваше благородие», «виноват-с», «каналья». Все это живо напоминало времена пана Даховского. Денщики крали кур для офицеров точно так же, как махновцы или григорьевцы. До рассвета шумели пьяные оргии. Перепившиеся офицеры бродили по хатам в поисках развлечений. Моя сестра Янина пряталась в риге.
В соседней хате остановился деникинский полковник — приземистый, широкоплечий, с большой бородой-лопатой. Его окрики и ругательства были слышны по всей улице, особенно когда «высокоблагородие» начинало колотить своего денщика, пожилого забитого солдата.
Через неделю деникинские вояки покинули нашу деревню. А то, что произошло позже, вспоминается как кошмар. В одну из осенних ночей деревенскую тишину взбудоражила стрельба, пьяные крики, оглушительный свист. Вслед за тем в хаты, выламывая двери и окна, начали врываться бандиты. Теперь уже крики истязуемых жителей стали заглушать выстрелы. В ту ночь жертвой бандитов стала и моя сестра Янина…
Вскоре, став уже красноармейцем и служа в регулярном полку, Поплавскому снова довелось побываать в бывшем имении:
В конце октября полк погрузился в эшелон и отбыл в новый район расквартирования — Монастырищи, Липовецкого уезда. Так волею судьбы я вновь очутился в родной стороне.
— Красноармеец Поплавский, — сказал однажды командир, — вы назначены охранять военные склады в Лескове.
И я еще раз увидел поместье Даховского. Жилой дом был дочиста разграблен, а парк — уничтожен. Из рассказов селян я узнал, что бандиты увели из конюшни и последних племенных жеребцов. Казалось, отныне всегда будет тут царить безмолвие и запустение….
Если пойти от трех домиков в сторону ворот, то видишь тот самый превратный домик, хотя глядя на него с этой стороны возникает ясное предположение, что перед тобой — скрытая католическая часовня. Судите сами.
Вот так он смотрится со стороны ворот
а вот так — со тороны парка.
Белый домик — пристройка советских времен.
Что-ж, очень похоже, но как говориться, подтвердить или опровергнуть это я не могу. Что касается церквей в Леськове, то известно, что в селе была церковь, 1854 года постройки. На рубеже веков в ней было порядка 800-от прихожан, а вот католиков насчитывалось 20 человек.
В интернете встречается информация, что на пространстве между двумя воротами вдоль забора и до парковой аллеи был устроен манеж для выездки лошадей. Но никаких остатков подобного сооружения там нет, возможно он был открытым.
Здесь тоже в парке остатки неких сооружений.
и еще чего-то…
В 1925 году во дворце Даховских был открыт дом культуры КиевСахарТреста. Еще через девять лет имение превратили в пионерлагерь, а в после Великой Отечественной в нем разместили военный санаторий..В 70-е годы прошлого века имение Даховских превратили в огромный склад медикаментов.
Интересно, что великий польский собиратель историй принадлежавших полякам бывших имений, Роман Афтанази писал, что по всей видимости от имения Даховского ничего не осталось… Осталось. Пока еще…
Вот пожалуй и все, что мне известно на данный момент об имении Даховских в Лескове. В заключении добавлю, что Тадеуш Даховский прожил долгую жизнь, умерев в 1951 году..
— вернуться на заглавную страницу о Леськове
фотографии сделаны 29 сентября 2009 года и 31 июля 2011