Как мы помним, чтобы получить от Николая I разрешение на замужество с Бальзаком, Эвелина Адамовна была вынуждена передать все свои права владения своей дочери от первого брака Анне. Таким образом, в Верховне осталась верховодить Анна Вацлавовна Ганская (Anna Hańska z Hańska h. Korczak) (1830-1915). Страстью Анны всегда была роскошь и красота вокруг, не знаю, стоит ли ее за это осуждать, несмотря на не совсем роскошный её конец.
Анна Мнишек, дочь Эвелины Ганской.
Портрет работы Жана Жигу
Jean Gigoux
Я уже писал в главе о Бальзаке, что 13-го октября 1846 года она вышла замуж за Анджея, графа Вандалин-Мнишек (Andrzej Jerzy hr. Wandalin-Mniszech z Wielkich Kończyc h. Kończyc), представителя того самого знаменитоого рода Мнишек, к которму принадлежала и жена Лжедмитрия. Граф Мнишек, едва ли не человек с глазами святого, любил свою жену, а она любила его. Их счастьем любовался и Оноре де Бальзак, невольно завидуя им:
Графу и графине Мнишек. 23 октября 1846 года:
Мои чудесные, прелестные, миленькие, дорогие мои влюбленные акробатики, папаша Бильбоке подает в отставку: ведь Гренгале подрос, да и Зефирина стала самостоятельной особой. В пьесе она выходит замуж за отвратительного Дюканталя; но мы все это переменили, как говорит Мольер. Зефирина обрела счастье с Гренгале, с Гренгале сфинксокрылым — чешуекрылым — жесткокрылым — допотопным, но надеюсь, не ископаемым… Хочу сказать вам, как меня трогает свидетельство дружеской приязни, которым служит ваше письмо, ибо оно написано в ту пору, когда у двух таких очаровательных супругов, как вы, недостает времени и для самих себя…
Зеферина это конечно Анна, а жесткокрылые и т.п. — это большое увлечение насекомыми, которое было у Анджея Мнишека.
Ежи Мнишек. Автопртрет, 1843, акварель.
Кроме своего увлечения насекомыми, граф Анжей, или Ежи, был известен как крупный коллекционер произведений искусства Дальнего Востока, голландских мастеров XVII века и французских мастеров рококо. Его коллекция насчитывала около 500 картин, гравюр, рисунков, керамики и мебели.
Сказания о населенных местностях Киевской губернии, собранные Л. Похилевичем. 1864 год:
… Послѣ Ивана имѣніе поступило къ Вацлаву Ганскому, отцу нынѣшней (съ 1847 года) помѣщицы, графини Анны Мнишекъ. Въ Верховнѣ находится главное управленіе имѣніемъ въ Сквирскомъ уѣздѣ, которое заключается изъ слѣдующихъ селъ и деревень: Верховни, Мусіевки, Быстровки, Крыловки, мѣстечка Борщаговки, Скибинецъ, Курьянецъ, Мормоліевки, Купустянецъ, Княжей и Чепыженецъ. Всего въ этомъ имѣніи считается 20,986 десятинъ земли и 3035 ревизскихъ душъ мужеска пола. Въ двухъ верстахъ отъ Верховни близъ Раставицы находится очень крутая гора, называемая Королиха. При этой горѣ по словамъ жителей, когда-то происходило сраженіе между неизвѣстными королемъ и королевой, выигранное послѣдней.
Его супруга Анна, кстати, была наследницей не только Верховни, а целого верховнянского и пулинского ключа. Но ни она, ни супруг не собирались заниматься хозяйством обширных владений, а собирались они в Париж, к красивой жизни, которой так хотела Анна. Она продаёт Пулины доктору Карлу Качковскому, из Кременчуга(?), позднее ставшему профессором медицины Варшавского университета. Качковский позднее продаст их колонисту Чеху, который затем распродавал имение по частям. Через некоторое время Анна продает Верховнюи Борщаговку. Оба ключа купил у Анны её дядя, Адам Адамович Ржевуский. В 1831 году, во время польского мятежа, Адам Адамович был на нашей стороне, а в те времена когда покупал наследие Ганских, для поляков существовал запрет на покупку земель в этой области, но для него было сделано исключение. Позднее он откупил также еще у Мнишеков большую часть давней латифундии Вишневецких — владение Ежи Мнишека, правда сильно обремененного долгами, сделанных отцом Ежи.
Увы, Ежи Мнишек во Франции после кровоизлияния в мозг сошел с ума. Анна, похоронив мать к тому времени фактически промотала все свое состояние, продала замок Борегар, и, как пишет Андре Моруа
… удалилась в монастырь женской общины Креста Господня. Анна, к ее чести, до конца дней своих оставалась настоящей аристократкой: «В дни бедствий она была такой же прелестной и доброй, как и в пору роскоши, такой же милой и ласковой, беспечной, как птичка, какою знал ее и любил Бальзак». В 1915 году Анна, умирая, оставила экономке, ухаживавшей за ней, малахитовую шкатулку с инкрустациями из слоновой кости, подбитую бледно-розовым бархатом, — ту самую шкатулку, в которой Бальзак некогда хранил письма Ганской и на которой он заказал выгравировать буквы Н.L. (Heva Liddida — Ева Возлюбленная по-древнееврейски) …
И Эвелина, и Анна и Ежи покоятся на парижском Пер-Лашез…
Следующая глава —
Ржевуские